Джо Мейер "Мой подход - сделать музыку группы лучше".
Некоторое время тому назад посетители одного из концертов-мемориала Бадди Рича (Buddy Rich memorial concert) пришли в предвкушении услышать джазовый биг-бэнд во главе с жарящим барабанщиком. А попали, на что-то даже более изощренное под названием Screaming Headless Torsos. Увиденное, да еще и под таким названием, мало напоминало оркестр Count Basie. Происходившее на сцене сильно потрясло бывалых фанатов драмминга. Основная тому причина худощавый, напоминающий борзую, барабанщик Jojo Mayer.
Минуя покрытые мусором улицы нижнего Манхэттана, подходим к зданию в цоколе которого размещаются несколько репетиционных помещений для барабанной практики ( Jojo Mayer арендует помещение вместе с Ben Perowsky и Van Romain в конце холла). Mayer объясняет как использует традиционную постановку, те нюансы, которые он постиг, будучи впечатлён музыкальностью игры Tony Williams. Несмотря на то, что последнее время Mayer склонен к переосмыслению того, что может показаться на первый взгляд элементарными аспектами ремесла, он способен поразить великолепной техникой за один мах барабанной палочки, что в последние годы было отмечено на собраниях PASIC (Percussive Arts Society International Convention) - и когда ты слышишь это, ты готов поклясться что это магия!
Я слышал, ты изменил подход к занятиям.
Да, на данном этапе я уделяю больше внимания музыкальности своей игры и контролю звучания каждого барабана в установке. Что это даёт? Когда играешь с группой, начинаешь понимать, что именно ты играешь, появляется больше смысла. Думаю, в таком понимании состоит один из секретов появления по-настоящему великих музыкантов.
Я был свидетелем, как во время репетиции Steve Ferrone играл на изрядно разбитой установке, однако возникало ощущение, что ты слышишь запись. Мне кажется, основу игры Steve составляет его внутренний микшерский пульт: он способен менять громкость любой конечности независимо, не меняя ощущения. Это не так-то просто. Поиграв таким образом некоторое время, я осознал, как много можно сделать с простым битом. К примеру, попробуйте написать пятиминутное соло в умеренном темпе, не используя ничего быстрее, скажем, восьмых нот. Это быстро ставит на место. Однако после подобных занятий я почувствовал, как мое исполнение становится более цельным.
Очень важно выбирать материал, легко воспринимаемый на слух. Здесь важно не то, как быстро вы можете играть, а то, насколько быстро вы воспринимаете услышанное. Быструю музыку сложнее слушать, сложнее воспринимать отдельные ноты в рудиментах, последовательность быстрых парадидлов или шестнадцатых нот. Легче натренировать руки играть такие вещи, чем научиться их слышать. Однако я думаю, что умение слушать помогает развитию хорошего саунда и чистого исполнения.
У меня была тенденция к нечеткой игре во время исполнения быстрых и сложных партий, да она и сейчас остается (смеется). Однако мне больше нет надобности играть быстро, чтобы звучать быстро. Играя группы из 16-х нот, я могу акцентировать пятую или седьмую 16-ую ноту, могу разбить эти группы на несколько частей, и при этом чувствую, какую по счету ноту играю. Партия не становится для меня неясным потоком.
Я могу ошибаться, но чувствую, что занятия на пэде по восемь часов в день, возможно, и повысят контроль над палочками или просто улучшат технику, однако не дадут тебе свободы исполнения. На мой взгляд, физический аспект, то есть натренированные руки и мышцы, составляет только 30% умения исполнять музыку.
Что меня действительно занимает, - попытка соединить технику, мое понимание музыки и саунд, который я слышу в своей голове. Меня сейчас действительно интересует “звучание моих рук”, не звучание установки как таковой. Руки могут извлекать звук из чего угодно.
Ты хотел бы создать какой-то один определённый саунд или звучать по-разному?
В основном я хочу создать саунд, что звучит у меня в голове во время работы над определенным материалом. Иногда играешь, но ожидания не оправдываются. К примеру, на концерте тебе все очень нравится. Впоследствии прослушивая запись концерта, обнаруживаешь, что звучит просто ужасно.
Или другой пример: тебе кажется, что все звучало жутко, а на записи оказывается, что все прекрасно. Это от того, что во время игры мышление было другим. Если можешь объективно оценить выступление после, то не помешает делать это и во время игры. Это сложно, и скорее из области Дзэн-Буддизма. И в то же время, не стоит изводить себя мыслями о том, что ты должен был или хотел бы сыграть, - будь творчески открыт конкретной ситуации, несмотря на все трудности, которые такой подход привносит.
Не в этом ли состоит суть музыцирования?
Думаю да, несомненно. После изучения искусства музыки и работы над техникой, независимостью и всего того, что необходимо для приведения себя к физической компетентности, твой мозг полон систем и концепций. Но в какой-то момент, думаю, ты должен практически забыть про всё это и сосредоточиться на том, что действительно важно – на том какой музыка может быть. Это большое испытание, потому что чем больше вы знаете, тем более сложно и страшно абстрагироваться от этого знания.
Что бы проследить аналогию отметим, что большинство барабанщиков сталкиваются с проблемой плохого звучания. Барабаны не звучат так, как вам нравится. Я говорил об этом со многими талантливыми и уважаемыми мной барабанщиками, в том числе и с Dennis Chambers и Terry Bozzio. Они такие же люди, как и мы, однако что бы они не делали, это не перестает восхищать меня. Особенно Dennis – он способен из любой установки извлекать хорошее звучание.
Dennis сказал: “Я не могу позволить себе постоянно беспокоиться по поводу плохого звучания барабанов, потому что обычно звук ужасен” (смеется). В большинстве мест нет возможности провести саундчек, поэтому от концертного зала не приходится ждать многого. С такими вещами приходится мириться.
У Terry к этому более возвышенный подход. Он считает игру на барабанах чем-то вроде священнодействия. Ты садишься за установку с определенной целью, как ходят в церковь, чтобы молиться. И когда Terry за установкой, он занят важным делом – он служит барабанам. Независимо от того, с чем возникают трудности – с барабанами или помещением – он ко всему он относится творчески. Такой подход достоин уважения.
Ну а мой подход это желание научиться как своим саундом сделать музыку группы лучше. Следовательно, мне нужно хорошо понимать себя и знать свои особенности. Например, если я не слышу бас-барабан, то начинаю бить в него сильнее, вследствие чего все тело перенапрягается, я начинаю нервничать и переигрываю. Достаточно переиграть хоть чуть-чуть, хоть немного добавить лишнего напору, чтобы испортить звучание, текстуру или манеру исполнения.
Ощущения похожие, когда в разговоре на вас повышают голос. Из ситуации два выхода: или кричать в ответ, тогда получится, что никто никого так и не услышит, или же начать говорить тише, и другим придется понизить тон, чтобы услышать ваши слова. Второй вариант более продуктивен.
Используя твою аналогию о крике – если кто-то кричит на тебя в громкоговоритель, ты отступаешь, а они не понизят громкость? Ты ведь в звуковом плане умираешь, просто исчезаешь под давлением такой мощи. Как можно прекратить такое давление, не используя силовые методы?
В такой ситуации вы умираете в любом случае. Если вы отступаете, то вас просто похоронят, а если сопротивляетесь, то умираете потому, что давление еще больше увеличится. Сотрудничать с подобными людьми – не выигрышный подход (смеется). Ситуации бывают разные, но я предпочитаю играть с музыкантами, тонко чувствующими. Люблю общаться с людьми, которые способны сделать мою жизнь интереснее.
Если ты профессионал, иногда приходится учитывать экономические условия, выбирая, с кем работать. Ты вынужден работать, вынужден быть профессионалом, в любой ситуации делать лучшее, на что способен. Поэтому приходится использовать воображение, чтобы выйти победителем.
Например, какой-то гитарист нанял меня, мы играем вместе, и он хочет чтобы было громко. Я одеваю в уши беруши и играю громко. Знаю, что потеряю концентрацию и плотность своей игры, ну а от меня много и не требуется. Я сосредоточу все свои силы на этом простом бите на этом простом бите и буду играть как можно громче, лишь бы ему нравилось. Может это доставит мне удовольствие, а может потом буду рад возможности больше не играть с ним.
Также и в жизни: иногда все не так замечательно, как тебе хотелось бы. Нужно осознавать: итак, я здесь, чтобы играть музыку – а это одна из самых прекрасных вещей в жизни! Ты здесь, чтобы тратить свое время или же попробуешь сделать лучшее, на что способен, ведь следующие 3 часа ты намерен провести здесь, а значит, надо постараться!
Не важно, если звучание не слишком хорошее или саксофонист не пришел на репетицию. Все очень просто: если ты хочешь быть музыкантом, хочешь играть музыку, постарайся получить удовольствие от этого, наслаждайся своим делом.
Знаю, что иногда это трудно, но и жизнь – непростая штука. Я стараюсь мотивировать себя мыслью, что получаю удовольствие. Если вы настроены негативно или испытываете страх, ничего хорошего не выйдет. Быть восприимчивым к окружающему миру тяжело, однако это необходимо для музыканта. Когда ты открываешь душу, то становишься уязвимым, и тебе могут причинить боль. Если ты стараешься показать свое хорошее отношение и быть славным парнем, могут ранить твое самолюбие, чувство чести и собственного достоинства.
К сожалению, быть великим музыкантом или артистом не означает быть хорошим человеком. С некоторыми музыкантами, которые восхищают меня своим искусством, я ни за что не хотел бы работать. Не стану говорить, кто эти люди! (смеется)
Как раз хотел о них расспросить.
Это талантливые люди, но с тяжелым характером. Лично я люблю приятно проводить время и верю, что если атмосфера перед выступлением доброжелательная, то и сам концерт пройдет отлично.
Позитивное мышление очень важно: негативная мысль отнимает у вас столько же энергии, что и позитивная. Конечно, одного настроя недостаточно, но это будет плюсом в отношении создания музыки.
Я знаю, о чем говорю. Возьмем, например, боль в спине. Это бич многих барабанщиков. Вы таскаете на себе свой нехитрый скарб, сутулитесь за установкой. Я страдал от болей в спине длительное время. Я пробовал заниматься гимнастикой и делать упражнения, но ничего не помогало, пока я не докопался до истинной причины.
Я начал делать пометки, когда болела спина: что я ел за последние 6 часов, что делал перед выступлением и что во время выступления. Через пару недель ситуация начала проясняться: спина болела, когда 1). Музыка звучала слишком громко, и мне приходилось напрягаться во время игры. 2). Было недостаточно воздуха и все курили без остановки и 3). Света было недостаточно. Если в помещении был только один прожектор, и он светил мне в лицо, я горбился и пытался спрятаться, подобно черепахе.
Проблема была психологической, и когда я понял это, то внес необходимые изменения, и больше никогда не сталкивался с болью в спине. Кроме, конечно, случаев, когда я неправильно поднимал кофры с барабанами! (смеется) Так что все изменить могут такие простые слова, как “Нам нужно больше свежего воздуха” или “Надо изменить свет”. Вот что я имею в виду, говоря о позитивном подходе.
Чем ты занимался после ухода из Screaming Headless Torsos?
За последние несколько месяцев я провел много мастер-классов для Sonor и Sabian в Европе. Принимал участие в коммерческих проектах, записывался, в общем, зарабатывал деньги.
Что такое типичный коммерческий проект в Нью-Йорке?
Приходишь, играешь немного по хай-хэту и уходишь. (смеется) Большая часть материала уже запрограммирована, от тебя требуется играть поверх уже записанного. Не знаю, таков ли типичный метод работы в Нью-Йорке, но с тех пор, как я с одними и теме же людьми, все происходит именно так.
В Америке я только недавно начал так зарабатывать, но еще в Европе занимался этим некоторое время. Я сам работаю с компьютерными программами и использую сэмплы.
В каких программах ты работаешь?
В основном это Pro Tools. Также использую сэмплер Akai S-1000. Это надежные программы, и многие ими пользуются, что очень удобно.
Библиотека сэмплов всегда с тобой?
Да всегда. Есть сэмплы, сделанные в Power Station или на цифровом магнитофоне. Я могу взять с собой проигрыватель DAT (Digital Audio Tape). Некоторые сэмплы я использую очень часто, они записаны дешевым микрофоном, но звучат именно так, как мне надо. Я не повернут на всем этом, если 8-ми битный сэмпл звучит хорошо, даже если он шипит или приглушен, я буду его использовать.
На данный момент я создаю меньше электронной музыки, чем когда был эндорсером DDrum. У DDrum отличные инструменты, но приходится возить с собой много дополнительного оборудования, так как чтобы чувствовать барабаны, нужны хорошие мониторы. Возможно, я вернусь к этим инструментам, так как при использовании триггеров лучше DDrum не найти.
Несколько недель назад я участвовал в проекте Pop Low Resolution. Мы записывались в Европе. Сейчас в Европе часто играют подобный материал: это ambient jungle drums&bass, trip-hop. Очень интересная музыка, и у проекта совершенно невероятный продюсер – Roli Mosiman. Он швейцарец по национальности, но около 20 лет прожил в Нью-Йорке. Он продюсировал множество групп: New Order, Smashing Pumpkins, Faith No More, а также Marilyn Manson и другие независимые проекты. Он отлично понимает атмосферу новой рок-музыки. Он сделал барабаны таким же важным оружием, как ядерная бомба.
Как ему это удалось?
Не знаю, но я собираюсь это узнать! (смеется) Запись мы сделали в Европе, но через пару недель собираемся в Нью-Йорке для микширования. Во время записи у меня в наушниках играл луп, на основе которого я делал jungle-импровизации, стараясь добиться атмосферы живого выступления. Не знаю, станет ли проект коммерчески выгодным, но он определенно инновационный. Возможно, подобная музыка будет более интересна Европе.
В каком помещении вы записывались?
Помещение было очень большое, примерно как студия Bottom Line в Нью-Йорке. Мы работали в Швейцарии, в студии Academy of Contemporary Electronic Music города Базель. Здесь записывались многие современные артисты, например, Stockhausen и Boulez.
В этой студии сохранилось винтажное электронное оборудование, например, старые синтезаторы Moog, которые больше нигде не найти, и все это лежало здесь последние 20 лет. Сегодня множество людей заинтересовано в таком оборудовании. Множество записей делается на аналоговых машинах, и повернутые на этом люди стараются достать для себя именно такое старое оборудование.
Звучание в нашей студии было отличное, а продюсер Roli понимал, как работать с барабанами, ведь он и сам барабанщик.
На какой ударной установке ты играл во время этой сессии?
На березовой установке Sonor Lite. Я использовал бас-барабан 20 дюймов, томы на 10, 12 и 14 дюймов. Подобная установка стоит на моей репетиционной базе. В прежние времена мне требовалось больше оборудования, но чем старше я становлюсь, тем все меньше моя ударная установка.
Четыре разных малых барабана, иногда одновременно сразу несколько. Это 12-ти дюймовый пикколо Sonor, малый из нержавеющей стали Sonor HD-400, 6-1/2х14 Ludwig Black Beauty и металлический пикколо Ludwig на 13 дюймов. Все барабаны металлические, за исключением этого 12-ти дюймового пикколо Sonor. Чаще всего я играю на 4-х дюймовом малом барабане Sonor с березовым корпусом. Я предпочитаю именно березовый малый, даже если остальная установка из клена.
Мне больше нравится звучание березового корпуса. С ним немного сложнее в обращении, он более чувствителен к настройке, но береза дает больше звуковых возможностей, чем клен. Я могу придать березовому малому нужное мне звучание, более индивидуальное, и мне нравится его мощная атака на средних частотах. Думаю, такое звучание лучше, чем “дууух”, извлекаемый из клена. Звук березы более острый.